[Рассказ опубликован в журнале «Уральский следопыт» № 11 2004 г.]
Когда Русалочка совсем выбилась из сил, ей наконец-то удалось догнать одну из своих одноклассниц, чьи темные жесткие густые волосы развевались на бегу вороньим гигантским крылом, а потом опадали на узенькую спину с выпирающими костяшками позвоночника, припудренную мазью из цветочной пыльцы.
То что Ведьмушка просто пожалела новенькую и поддалась ей, было очевидным. Глуховатый звук хлопка ладонью – ляпка - неожиданно звонким эхом отразился от стены колючих хмурых елей, окружавших поляну, на какой полагалось играть во время перемен. И хотя Русалочка придерживала неудобный венок, он все-таки упал в болотце, из которого на длинных стеблях торчали бархатные головки камыша.
«Не повезло!» - подумала Русалочка. Она присела на корточки, испуганно оглядываясь - видели или нет - и попыталась выудить грязный венок подобранным прутом. Ее маленькое прозрачное сердечко заныло в тоскливом предчувствии, потому что мадам Яга уже ковыляла к ней по зелено-пестрому ковру из мха и трав, ловко раздвигая ажурные зонтики борщевика загнутыми, похожими на турецкие кинжалы-ятаганы, когтями.
- Новенькая! Глупая девчонка! - пронзительно закричала классная дама. - Сколько раз повторять, чтобы ты содержала школьную форму в порядке! Если так будет продолжаться дальше, то я доложу о твоем вызывающем поведении господину директору Вию - пусть посмотрит на тебя, бездельница!
«Чего она от меня хочет? - подумала Русалочка, опуская голову. - Я ведь не сделала ничего плохого. Почему нужно обязательно ходить в форменном головном уборе из осоки, а нельзя иметь венок из березовых или ивовых веточек? Эта осока такая противная, и от ее зазубренных листьев весь лоб в мелких порезах. А ивовая кора, наоборот, помогает при болезнях: малярии, например».
С выступившими от несправедливых нападок слезами Русалочка молча переминалась в столбе мутно-белого солнечного света, маленькая, жалкая и беспомощная, и на нее осуждающе взирали темный лес, звезды, крупными светлячками залепившие небо, и солнце с гневным лицом из лунных морей.
…Русалочка обмерла еще больше: «Все! Конец! Мне не выпутаться», - вспомнив о другом своем проступке. На уроке географии, первом для нее в этой странной школе, она робко спросила: «Как может быть, что на теплом ласковом солнышке - моря? И почему они лунные?» Преподававший в младших классах географию и физкультуру Оборотень, крепкий нестарый еще мужчина с пристальным звериным светящимся взглядом, ответил: «Волчье солнце есмь естественный спутник Земли... Наклон его орбиты к плоскости эклиптики... Синодический период обращения... Запишите, дети!» Русалочку же Оборотень незаметно ущипнул, а она не посмела заплакать, так как географ-физрук пугал ее еще больше, чем классная дама, Баба Яга, а уж ее Русалочка боялась до смерти, особенно такой злобной, как сейчас.
- Давай помогу тебе, ал цветик, - сквозь зубы сказала мадам и стала костяным ортопедическим протезом втаптывать изломанный венок в болотную жижу, выпускающую пузыри с запахом тухлых яиц.
…Из-за величественного кедра, чья вершина подпирала небесную твердь, выполз гад в кусках отстающей от тела плоти. Оцепенев, Русалочка смотрела, как чудовище подбирается к мадам, которая чересчур увлеклась…
Когда Баба Яга увидела гада, она только и сумела, что испуганно спросить:
- Ты кто?
К удивлению Русалочки, монстр ответил довольно высоким дискантом с неуловимо чем-то знакомой интонацией:
- Я литиленовый робот Терминатор. Прибыл с планеты Тот-свет. Задание - отбор образцов флоры и фауны.
- Чего-чего? - переспросила совсем обезумевшая от страха мадам, шаг за шагом отступая от гада ползучего.
- С Того света я, старая дура!!! Имать тебя сейчас буду на образцы! - рявкнул потерявший терпение робот, подмигнул Русалочке нахальным блестящим и черным, как ягодка смородины, глазом и потянулся к шее старухи.
- Не «имать», а ловить! - по привычке поправила классная дама, потом, поняв смысл сказанного грозным Терминатором, подскочила на месте и, приволакивая искусственную костяную конечность, бросилась в бега.
- Лови ее! Дави ее! Имай и окружай! - заблажил механическим рыком страшный робот, потом начал зажимать себе громкоговоритель рукой, напудренной золотисто-желтой мазью, и, не выдержав, захохотал грубоватым мальчишеским голосом Ведьмушки. - Фас, Терминатор! Доннерветтер, Шварценеггер! Ату ее, ату!
Вместе с Ведьмушкой, самой находчивой из ее новых одноклассниц, разматывавшей с себя куски ткани, прозрачной и тонкой, словно ледок на реке поздней осенью, засмеялась и Русалочка. Подняв один лоскут необычной кожи, она пошуршала им и спросила:
- Откуда у тебя... не знаю, как это называется?
- Литиленовая пенка. У Алхимика в кладовой ее целый рулон лежит.
- Ты меня спасла, - растроганно сказала Русалочка. - Будем подружками! Давай, я тебя обниму.
- Мы, Иствикские ведьмы, Шер, Пфайффер, Сарандон и я, не любим… да что там, совершенно не выносим… нет, не так, просто ненавидим... когда нас не целуют и не лелеют! Почему я все еще необнятая, новенькая?!
…Ну, хватит-хватит, пора приниматься за дело: нам нужно тихонько вернуть литиленовую пенку, пока Алхимик не обнаружил, что ее изрядно поубавилось. Отойди, новенькая, я сейчас буду звать собаку Баскервилей.
Поспешно спрятавшись за кедр, Русалочка приготовилась к встрече с псом, которого она уже сегодня видела. После оглушительного свиста Ведьмушки будто ураган начался в чаще: захрустел валежник, беспорядочно всколыхнулись кусты пахнувшего клопами багульника, и на поляну выскочила громадная серого окраса овчарка, галопирующая, будто скакун горячих арабских кровей. С разгона она кинулась на грудь Ведьмушке, стоявшей в раскоряченной позе футбольного голкипера, принимающего одиннадцатиметровый, и принялась облизывать ей лицо и вилять хвостом. С трудом удержавшись, чтобы не рухнуть назад, бойкая девчонка почесала за ухом у своего любимчика, когда-то выбракованного в собачьем питомнике из-за лапы с шестью когтями.
Со времен крещения Руси считается, что именно такой пес, ярчук, может угадывать нечистую силу. Поэтому ведьмы и бесы панически боится ярчуков, кроме, разумеется, Ведьмушки, которая плевала и на родительский гнев, и на недовольство педагогов, и на угрозы других воспитанников приюта. Сначала она собиралась назвать щенка какой-нибудь устрашающей кличкой: Адольф, Чикатило, Иосиф, Джек Потрошитель, Мао, - но потом передумала и назвала в честь совершенно безвредного по сравнению с ними негодяя, Хьюго Баскервиля, убийцы молодой английской леди.
- Хьюня, ты у меня ездовой собакой еще не служил, - сказала хозяйка, озабоченная предстоящей транспортировкой литиленовой пенки в кладовую Алхимика. - Будем сейчас в чукчей играть, однако! Жаль только, что нарты отсутствуют. Или они «юртами» называются, ну, такие сани на полозьях? Ты не знаешь, Русалочка?
Она скидала шуршащую, словно сухие дубовые листья, псевдокожу в большой ворох и, потоптавшись на этой куче, что не привело к каким-нибудь заметным результатам, перевязала ее собачьим поводком, после чего сделала попытку пристроить поклажу на спину пса, но Сэр Баскервиль игриво увернулся.
- На строганину тебя пущу! Чукчи мы или не чукчи?! - пригрозила Ведьмушка, а потом, подхватив легкий тючок, сама понесла его к зданию приюта, в левом крыле какого, полностью занимая подвал, находился кабинет химии.
Идти было недалеко. Девочки и уныло плетущийся за ними Хьюго, оставшийся не у дел, миновали спортивную площадку, которая поросла голубыми барвинками, куриной слепотой и тысячелистником. Здесь Оборотень муштровал молодых вервольфов с веселыми янтарными глазами, хмельными от вольных игр, дружной компании и азарта. В учебный пень, торчавший посередине площадки, была вогнана остро заточенная «финка», и волчата беспорядочно кувыркались через него в попытках выполнить тройное сальто, ударяясь о землю толстыми отъевшимися за каникулы животами при неудачном приземлении.
- Еще раз показываю вам, паршивцы! - рыкнул их матерый наставник. - Трижды переворачиваетесь в группировке, и заканчиваете упражнение в такой позиции, чтобы морда оказалась повернутой к волчьему солнцу. …Ничего, я из вас сделаю настоящих людей!
- Зачем они прыгают? - осторожно поинтересовалась Русалочка, мучавшаяся вопросами: во-первых, как она сюда попала, и, во-вторых, кто эти существа, снующие кругом, но которая после жестокого урока Оборотня боялась их задавать.
- Спортсмены? Им, чтобы волчий облик поменять на человеческий, нужно три раза перекинуться через пень, в какой воткнут медный нож, да так, чтобы голова оказалась в стороне, откуда «светит месяц, светит ясный, светит полная луна».
Сзади взвыл один из вервольфов, так как для повышения успеваемости Оборотень клыками стал рвать его за летнюю, без подшерстка, шкуру.
- Совсем озверел, - сказала Ведьмушка, но не очень громко, чтобы не связываться.
…В кабинете химии, куда подруги втащили пенку, Алхимик, старый, почтенного вида учитель, думал примерно то же самое:
- ЛУПУС! Волк!
Увидев Хьюго Баскервиля, не отстававшего от хозяйки, он испуганно заметался по комнате с низкими закопченными потолками, пытаясь найти безопасное убежище, но застрял в углу меж двух длинных лабораторных столов, заставленных ретортами, штативами, аламбиками, фарфоровыми и чугунными ступками. Тогда Алхимик потянулся к стеклянной колбе с тяжело, как масло, колыхнувшейся внутри бесцветной жидкостью, готовый плеснуть кислотой в морду зверю, если тот прыгнет. Спасая пса, Ведьмушка кинулась вперед:
- Господин Алхимик, это всего лишь собака! Безобидная немецкая овчарка, а никакой не волк. Хьюшка, поздоровайся с добрым господином. Лапу, дай лапу! Вот молодец, хороший песик!
- Ф-фу! А я подумал, что кто-то из выпускников, ни к ночи о них будет сказано, явился «отблагодарить» меня за двойку по химии, - облегченно вздохнул старик, протиснулся наконец в узкую щель, но пожимать собачью лапу не стал, а подошел к пятилитровой бутыли, стоявшей на отдельном постаменте, на боку которой красовалась этикетка с черепом, двумя перекрещенными костями и крупно напечатанным официальным предостережением «Осторожно! Яд!», ниже которого корявыми печатными буквами сделали приписку «Spiritus - спиртяга, школяры. Выпивон, значится!».
Налив из бутыли в емкую мельхиоровую чарку, Алхимик добавил воды из-под крана, и залпом выпил. На посудинке тоже были какие-то тексты, и чтобы приобщиться к их мудрости, Русалочка искоса незаметно стала разглядывать чарку. На ней в круглом медальоне с завитками стояла юбилейная дата, по случаю которой чеканился благородный сплав: «200 лет поискам философского камня», а внутри на позолоченную стенку были нанесены риски «50 г», «100 г» и так далее до «250 г» - видимо, большего душа не принимала.
- ГАУДЭАМУС - возрадуемся, что я допустил ошибку! ЭРРАРА ХУМАНТУМ ЭСТ - человеку свойственно ошибаться, - сказал Алхимик. Он часто выражал свои мысли при помощи ученой латыни, но, жалея студентов, каковые по нерадивости могли еще не выучить языка, всегда сейчас же дословно переводил сказанное.
Алхмик был чрезвычайно стар: катились по дряблым отвисшим щекам и исчезали среди седых волосков реденькой бородки слезы, выступившие не столько от крепкого спирта (ученики уже неоднократно подливали в емкость дистиллированной воды, чтоб скрыть убыль), сколько от душевного волнения; заметно дрожали руки с суставами-узлами, обтянутые темной, напоминающей пергамент ветхих средневековых манускриптов, кожей в неярких старческих веснушках; профессорская мантия была потрепана и кое-где прожжена химикалиями, но рассеянный взгляд мутноватых глаз светился добротой, из-за которой Алхимик прослыл среди молодежи приюта «свойским стариканом».
Ученый неверными шагами подошел к кафедре, сел в дубовое кресло, имевшее высокую неудобную резную спинку, и с внезапно проснувшимся исследовательским интересом обратился к Русалочке:
- Ты новенькая? ХОМО НОВУС?
- Да, она только сегодня утром прибыла, всего на Этом свете боится, - ответила за свою робкую подругу Ведьмушка. - А как вы распознали, учитель?
- В ней не закончены переходные процессы. Видишь ли, пытливая отрочица, у полностью прошедших превращение русалок есть ДИФФЭРЭНЦИА СПЭЦИФИКА - отличительный признак: они не дышат. Ну, посуди сама, зачем в воде, их среде обитания, рудимент в виде легких? Дыхательные же функции организма сей девицы полностью не утрачены, ЭРГО - следовательно, он еще не адаптировался, то есть твоя новая подружка находится в промежуточной стадии. Хотя, конечно, долго пребывать в таком неустойчивом положении она не сможет. ТЭМПОРА МУТАНТУР ЭТ НОС МУТАМУР ИТ ИЛЛИС - времена меняются, и мы меняемся с ними.
- Ничего у вас не понять. Объяснили бы прямо: нелюдь она уже или все еще человек?
- «О, САНКТА СИМПЛИЦИТАС - святая простота!» Так сказал Ян Гус старушке, подкладывавшей щепки в костер, на котором его сжигали. Да СИТ ВЭНИА ВЭБО - простится мне это выражение.
- ««Святая» - неприличное слово, растлевающее молодежь!» Это я вам цитирую господина Оборотня, учитель, - рассудительно заметила Ведьмушка. - Мальчики из параллельного класса написали это ругательство в туалете, так он заставил их вылизать стену языками.
- Не будем называть имен – НОМИНА СУНТ ОДИОЗА, - попросил Алхимик, и потер свою челюсть, вспомнив, по-видимому, про какие-то свои педагогические конфликты с коллегой.
- Но господин Оборотень…
- Помолчи, пожалуйста. Ты всегда казалась мне более разумной, чем другие фанатички, ворующие из лаборатории реактивы для изготовления своих омерзительных мазей с антигравитационным эффектом.
- Да что вы раскипятились? Давайте-ка я вам... как сказать на латыни «отец»?
- ПАТЕР.
- Давайте-ка я вам, патер, еще яда плесну.
Ведьмушка налила из бутыли в чарку Алхимика и хотела с воспитательной целью дать понюхать спирт Хьюго, но не успела, потому что почуявший неладное ярчук мигом залез под стол и закрыл обеими передними лапами вытянутую морду с влажной «пипкой» носа, не желая повергать свое обоняние опасным опытам.
