Алхимик благосклонно принял от Ведьмушки чарку, но пить не стал, а, отставив в сторону, нацепил на нос смешные круглые очки, одна из линз которых треснула пополам.
- Подойди ко мне, дитя мое, я хотел бы тебя обследовать. ДОЦЭНДО ДИСЦИМУС - уча, мы сами учимся.
Поискав среди колб и пробирок, наполненных то отливающей сильным металлическим блеском ртутью, то белым зернистым порошком поташа, используемом при выдувании стекла, а то и человеческой уриной, Алхимик вытащил из тигля неведомо как туда попавший медицинский стето-скоп - деревянную трубку с расширением на конце для прослушивания тонов сердца.
- Не пугайся, иди; патер, он невредный, - шепнула на ухо Русалочке ее подруга и покровительница, успевшая за длинный страшный день доказать свою преданность, поэтому Русалочка безбоязненно подошла к креслу ученого, а Ведьмушка занялась Сэром Баскервилем: уселась на него верхом и стала выбирать из его короткой шерсти репьи.
- А впрочем… - протянул старый учитель, сунув стетоскоп обратно, но на этот раз по рассеянности не в тигель, а в глиняный с блестящей томпаково-бурой поливой горшок для кальцинации, и взявшись за чарку, - ...в осмотре нет необходимости! Существование переходной фазы или стадии отрицать не приходится. Я, если вам угодно, и сам тому пример. Хлебнул по недос-мотру вместо АКВА - воды...
- Врёте-с! Когда это вы одну гольную воду пили? Истина - в вине, - подала реплику Ведьмушка.
- Ну, хорошо - БЕНЭ! Хлебнул по недосмотру вместо АКВА ВИТЭ - водки - эликсира бессмертия, над которым работал по заказу одной августейшей особы, и впал в состояние, подобное летаргии: и на Том свете не умер, и на Этом не живу!
Старик грустно покачал головой и спросил Русалочку:
- Ты, наверное, до сих пор не понимаешь, что с тобой случилось, и как ты оказалась в приюте?
- Нет, господин патер.
- Х-м, лучше называй меня МАГИСТРОМ - учителем, да и величать мою недостойную персону не к чему, так как познание НАТУРЫ – природы - через опыты не терпит светских церемоний: некогда, знаешь ли - то одно отфильтровать нужно, то у другого сухая возгонка заканчивается... А как ты себя чувствуешь, дитя мое?
- Мне все время плохо, магистр, болит в груди, и я почти ничего не могу вспомнить.
- Как называется материал, который похитила у меня твоя подруга?
- Литиленовая пенка. Ведьмушка хотела помочь мне, поэтому взяла ее без спроса. Иначе бы, ни за что! - попыталась оправдаться Русалочка.
- Думаешь, дела обстоят именно таким образом? Ты славная, - улыбнулся мудрый старик, любивший научную ясность. - А «полиэтиленовая пленка», такое словосочетание о чем-нибудь тебе говорит?
- Нет, я не знаю, что это такое.
- Действительно, у тебя амнезия - потеря памяти. Любопытный симптом! Говорил я лекарю Парацельсу, немцу окаянному, что у особи, внезапно теряющей сознание, последние события в памяти не фиксируются: они как бы не успевают выкристаллизоваться и выпасть из раствора сознания, а сей РЕТРОГРАДУС - идущий назад, а вернее ошибочным путем, только ехидничал. Всегда АУДИАТУР ЭТ АЛЬТЕРА ПАРС - следует выслушать и другую сторону! Впрочем, я отвлекся. У тебя есть ко мне вопросы?
- Не знаю. Есть. А вы не деретесь, как Оборотень?
- Физкультурник, отъевший будку, которой может позавидовать ваша собака Хьюшка? Вот уж кого не люблю! Я не совершенство, но на него не похож, если ты об этом.
- Тогда скажите, почему сейчас на солнце лунные моря, а раньше были солнечные… забыла, что... пятки?
- Пятна. Ага, типичное КОНТРАДИКЦИО ИН АДЪЕКТО - внутреннее противоречие типа «крошечная громадина» или «морская река». ...Видишь ли, в нашем мире волчьим солнышком называют луну. Не хотелось бы тебя расстраивать, но, понимаешь ли... не знаю, как и сказать... ты ведь уто-нула!
- Нет–нет-нет! Не хочу! Мамочка!
- Вспомнила? Именно так ты, наверное, кричала. Где вы купались?
- В старом карьере. В нем образовался пруд, потому что из-под земли бьют родники.
- Ну, вот, ФАТУМ – судьба! Родниковая вода - ледяная, и не исключено, что у тебя мышцы свело судорогой... И ты попала на Тот свет. Хотя, необходимо заметить, что нежить и нелюди не называют подобным образом свой мир, а наоборот, считают, что они на Этом свете, а на Том свете - живые люди.
- Я хочу вернуться! Я не буду у вас тут! Мне больно у вас здесь! Что для этого нужно сделать - отдать голос, онеметь?
- Сказок начиталась? Андерсена? Право голоса у тебя согласно конституции - мы на уроках истории проходили, - сказала Ведьмушка и, выдрав из шерсти собаки последний репей, не бросила его под стол, а прицепила на макушку Хьюго, как украшение.
- Может, все-таки останешься? - жалобным тоном спросила она заплакавшую Русалочку и слезла со спины Баскервиля, который сейчас же принял-ся яростно выскребать задней лапой бижутерию из репья. - С Чертенком бы познакомилась. Это тот парень, который подкатил к нам мелким бесом перед лабораторией - он нормальный! Да не хлюпай ты! Что-нибудь сейчас придумаем! Патер, может она вернуться домой?
- Ну, в принципе, - ответил Алхимик, и снова, старый выпивоха, припал к чарке. – ЭКС ЛИБРИС - из книг - известно, что если кто-нибудь на Том свете возьмет клык черного вепря сиречь дикого кабана и очертит тем клыком ЦИРКУЛУС - круг, а в середину его воткнет черную свечу, то за-тащенная в сей круг русалка возвращается в промежуточную фазу. То есть она будет там, на Том свете, ходить, но только как зомби: синее лицо, окостенелые члены, тусклые немигающие глаза. В общем, радости мало!
- Думайте-думайте, господин ученый, не засыпайте, - стала тормошить его Ведьмушка, - а то опять на сто лет отключитесь. Что Русалочке нужно, чтобы вернуться?
- Сердце, человеческое сердце, «бессердешные» вы мои, если хотите осу-ществить обратный переход. Только где ж его взять? У кого оно есть - не отдаст, а кто готов отдать или продать свое сердце - так ведь нет сердца у того, - прошептал старик и ворохом тряпья обмякзадремал в своем неудобном кресле, горестно морщась во сне.
- Сердце? - переспросила Ведьмушка, никогда не терявшая присутствия духа, и сначала хотела уточнить еще что-то, но, поняв, что Алхимик не слышит, стала внимательно оглядываться вокруг, как будто среди химических реторт и перегонных кубов, могло заваляться требуемое.
- Сейчас - сейчас, Русалочка! ...Сегодня у старших классов лабораторные работы были.
Она прошлась вдоль ближайшего стола, нюхая содержимое пробирок и копаясь в больших пластмассовых кюветах, в которых лежали спутанные очески волос, волчьи зубы, невероятно длинные из-за оголенных корней, и раскрошенные угольки от сожженных осиновых поленьев. Тут же валялся альбом-гербарий в кроваво-красном дерматиновом переплете: он был открыт на листах с пришитыми к ним ломкими стебельками травы-прикрышь, собранной в великоденский мясоед и предназначенной для то-го, чтобы массово губить на свадьбах зазевавшихся невест - обучали в за-ведении широкопрофильно.
Взвизгнув от радости так, что у заснувшего на пару с Алхимиком Сэра-кобеля шерсть непроизвольно встала дыбом, Ведьмушка вытащила все из того же горшка для кальцинации, из какого торчала дудочка стетоскопа, крошечный неопределенного пыльного цвета комочек и развернула его за перепончатые крылья.
- Что это за пакость? - отступая на шаг, спросила Русалочка, с отчаянной надеждой наблюдавшая за поисками подруги.
- Прелестная штучка - сушеный нетопырь!
Угадав по растерянному выражению ее лица, что Русалочка не разделяет восторга, она пояснила:
- Да, мышь это летучая, которую поймали на чердаке и, отвинтив голову, провялили в хорошо проветриваемом помещении. У нас задание на летние каникулы дают: к первому сентября принести трех мышей, двух жаб, желательно с бородавками, и на выбор, медянку или другую ядовитую змею... Со мной за партой одна дура сидит, так она принесла безобидного ужа, замазала ему желтые пятна чернилами и этикетку подвесила к хвосту «Гадюга». Теперь ее иначе, как «хидрюга», и не называют.
- Послушай, Ведьмушка, как мне может помочь сушеный нетопырь?
- У него сердце есть во внутренностях? Есть! Их никто не соглашается по-трошить - уж очень мелкие, не то, что черные коты. Вот уж кто смердит, если не препарировать!
- Не думаю, что мне может подойти сердце летучей мыши.
- Мы его в спиритусе размочим и растянем.
- А мне не придется спать вниз головой на спинке кровати и ориентироваться при помощи ультразвукового биолокатора?
- Пожалуй, этого я не учла, - сдалась Ведьмушка. - Может, тебе вообще без сердца обойтись? Сколькие так живут!.. Да не плачь, а то мне так тебя жалко, что погода портиться начинает, Черт побери!
За стенами подвала, действительно, рычал ветер поднимающейся бури, потом в давно немытые испятнанные сажей окошки замолотил крупный дождь, и из дальнего угла поднялась в воздух забытая кем-то колода игральных карт атласными «рубашками» вниз, построилась в журавлиный клин по мастям и полетела к выходу, где ее насмешливым взглядом проводил появившийся в дверном проеме пригожий парень: чернобровый, чер-ноокий, черноусый и чернокудрый. Больше всего он походил на украинского парубка, собиравшегося обобрать спелую черешню в садочке у соседской хаты - что-то лихое, веселое и чертовски привлекательное было во всем его облике.
- Ага, наша Ведьмушка опять бесится, - сказал он, не здороваясь, и хотел щелкнуть по последней из улетающих карт, даме пик, но она, сделав мертвую петлю, увернулась от него. Тогда парубок подскочил к девчонкам, приобнял их обеих за тоненькие талии, а Ведьмушку чмокнул в щеку. - Звали меня?
- Изыди! - сердито крикнула подружка Русалочки, но, не выдержав взятого тона, улыбнулась. – Звали - не звали, а ты уже и рад стараться, Чертенок.
- Просто рад! Где две красивые девушки - там и Черт! Мне по регламенту положено здесь быть.
- Какой он дисциплинированный, прямо отличник или стипендиат! Можно подумать, что это не ты удобрил святой водой сортовые могильные бархатцы и астры в парниках, после чего все они стали одинаковыми - крестоцветными, дикой редькой то есть.
- Ты бы еще вспомнила, как я гномам колпаки поменял, а они решили, что Упырь их околпачил, и побили его. Кинокомедия была! Давай сатанинским хохотом смеяться. Будешь с нами, новенькая?
- Нам не до смеха: Русалочку домой нужно вернуть, а старец в «отключке». Ты должен его в чувства привести, чтоб совет дал.
- Так точно, мой генерал, не в первый раз! - откозырял Чертенок. - Видишь склянку на книжной полочке, справа от Вергилия, но левее Сенеки? Подай ее мне.
Ведьмушка дотянулась до пузырька, вынула притертую пробку и передала «верное средство» своему приятелю. Под столом завозился Сэр Баскер-виль, а потом опрометью бросился вон из лаборатории.
- ДИМИРИУМ ТРЕМЕНС - белая горячка, - поставил себе диагноз Алхимик, очнувшийся и даже слегка протрезвевший от запахового удара наша-тырного спирта, которым ему намазали бородку. - Черти мерещатся!
Чертенок, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, разразился сатанинским хохотом, как ему давно мечталось.
- Патер, заменить Русалочке сердце мы не смогли, - сказала Ведьмушка, не отвлекаясь на забавы от главной цели, потому что она просто кожей чувст-вовала, что время у Русалочки заканчивается: новенькая совсем уж побледнела и все хваталась за горло руками. - Скажите, а как в таких случаях поступают в ее мире?
- Не знаю точно. Скорее всего, с утонувшими проводят комплекс реанимационных действий: первоначально - искусственное дыхание и непрямой массаж сердечной мышцы, а если не помогает, то специальным электроразрядником «запускают» сердце вновь, МУТАТИС МУТАНДИС - изменив то, что следует изменить. Горькую судьбу, к примеру.
- Молния - она ведь электрическая?
- Да, конечно.
- Если молния ударит в русалочье сердце: мертвое, прозрачное и холодное, забьется оно на Том свете?
- Не знаю, деточка.
- Нечего тут сомневаться! У нее переходная фаза подходит к концу: она уже не дышит! Ведь к концу подходит, да?!
- К сожалению, ты права.
Ведьмушка гордо выпрямилась, в ее полуночных глазах засверкали крошечные зеленые болотные огоньки и, хотя она была воплощением дерзкой беспечной весны, по юному лицу заскользили тени страстного зрелого женского лета, печальной мудрости осени и холодного равнодушия зимы-старости, так что на мгновенье стало видно, какой Ведьмушка станет: блистательной, великолепной и завораживающе прекрасной.
- Испепели ей сердце! - приказала она Чертенку.
- Не могу я так сразу. Мне разозлиться нужно.
- Это - сейчас! Это - пожалуйста! - сказала Ведьмушка и слегка наступила ему на хвост...
***
Русалочку медленно затягивало в глубину, сгущавшуюся до черной беспросветности, и вода, плотная, будто студень, какого-то мертвенно-голубого оттенка, напоминающего раствор дешевой синьки для полоскания белья, давила на скорченное тельце, мешая ни то чтобы всплыть, а даже пошевелиться...
- Мамочка! - всхлипнула она и открыла глаза.
Справа от высокой кровати-каталки на металлическом никелированном стояке висел полупустой рыбий пузырь капельницы, из которой тянулась трубочка к ее руке, неподвижно и как бы отдельно, словно она была чужая, лежавший поверх простыни, проштемпелеванной в уголке буквами «КРБ» - «Красногорская районная больница».
Окна в палате, несмотря на теплое буйство июля, были закрыты, и о стекло билась обезумевшая муха, неведомо как залетевшая в стерильно-чистую комнату, какую несколько оживляло нарисованное масляными красками панно на торцовой стене, изображающее лесную поляну в окружении колючих хмурых елей и величественный кедр с натуралистично выписанны-ми шишками, чья макушка подпирала небесную твердь. Рядом с каталкой на столике громоздились несколько приборов, на экране одного - в такт ритму сердца пульсировала светящаяся осциллографическая кривая.
- Ну, что ты, миленькая, всполошилась? Здесь твоя родительница - в приемном покое ждет. Извелась вся, - мягко сказала старушка-санитарка, мывшая пол, покрытый линолеумом с растительным декором, напоминающим зелено-пестрый ковер из мха и трав. Скрюченными артритом пальцами санитарка, отставив в сторону швабру с мокрой тряпкой, подоткнула простыню, край которой сполз с кровати.
- Вы мадам Яга? - нерешительно спросила Русалочка.
- Да какая же из меня мадама: что я тебе, главврачиха наша? И Иванушек я сегодня всего только трех пожарила и съела, - пошутила санитарка. - Ой, что-то ты не в себе, девонька - заговариваешься! Пойду-ка я докторицу кликну.
- Не нужно, - слабым голосом попросила Русалочка. - Лучше скажите, бабушка, где я?
- В «рюманимации», как мой старик говорит - ему, алкоголику проклятому, всюду рюмки мерещатся. Нажрется, и медицинский справочник на завалинке вслух читает, даром что там половина не по-русски написана, а на этой... на латынице. Хфилосов! И хоть заорись на него...
- А как я сюда попала?
- На «скорой», дорогуша, на «скорой» тебя провезли. Сколь с тобой отваживались: и кислородом дули, и током шибали, но все ж таки вытащили с того света. Теперича до ста лет жить будешь, если только снова глупостев не натворишь.
- Что я сделала? - коротко спросила Русалочка, у которой не хватало сил на пространные разговоры.
- Ведь, как есть утонула, - сказала словоохотливая санитарка. - Скажи спасибо, что девчонка с парнишкой, какие миловались у старого карьера, вытягнули тебя из воды.
- Не помню их.
- Ну, девчонка-то - чистая ведьмушка, такой только - верхом на помело, да на Лысую гору шабашевать: смуглая, волос, как воронье крыло, и на язык бойкущая - всех тут уже обругала, чтоб шевелились, тебя спасаючи. И мальчишка ей под стать! Веришь ли, мимо проходил, так за ягодицу щипнул старшу медсестру... Да вот же они - под окном маячат! Тоже дожидаются, когда ты очнешься. Ох-хо-хонюшки, помяни черта - он тут как тут!
