__________Светлана Эст__________ ___________М +Д =___________ ________Рассказ________  

[Рассказ опубликован в журнале «Уральский следопыт» № 1, январь 2001 г.]

Сделанная через трафарет на тускло-желтой холке автобуса надпись, которую какой-то шутник подчистил, убрав «За...» и оставив «...нос -
1 м», явно преуменьшала: старый разболтанный «Икарус» повело на повороте так, что пассажиры, еще не успевшие слипнуться в плотный конгломерат, повалились друг на друга.

МАКСИМ: Максима Воронова, нерадивого второкурсника строительного факультета, чье отношение к свой будущей специальности отдавало холодком, и какой в великие архитекторы, разные там Ле Корбюзье, не рвался, прижало к очень высокой, на полголовы возвышающейся над ним, девушке с прямыми длинными цвета спелой соломы волосами, распущенными по спине.

Сзади Максима прессовал своим животом, в чьих обширных недрах урчал завтрак, не проспавшийся старичок в мятом драповом пальто, поэтому он не смог отодвинуться.

Лица девушки студент не видел, да и не особенно спешил на него взглянуть, ведь при таком нестандартном ее росте оно, наверное, должно было быть вытянутым, «лошадиным», а себя Максим знал: ему нравились кругленькие мордашки с кудряшками, хотя, в принципе, он не отказывался и от остальных вариантов.

- Как много лапушек хороших, как много ласковых имен, но лишь одно меня тревожит, унося покой и сон, покой и сон, - жаловался он своему другу Пахомову, удачно пародируя сипловатый «с трещиной» голос Леонида Утесова.
- Задержка стипендии! - влет хватал мысль за «сопатку» Севыч.

Девушка, которую Максим невольно полуобнимал, была бестелесной, худенькой и держалась очень прямо, что только добавляло ей роста, а Воронов и так чувствовал смутную неловкость оттого, что он оказался ниже нее, хотя мужской статью бог его не обидел, но, вот, оказывается, и лишнего не дал.

Автобус из утреннего потока автомашин прибило к остановке у «политеха», а поскольку не один Воронов решил почтить своим присутствием «альма матер» только со второй «пары», студенты дружно потянулись из салона наружу. Девушка, которая тоже продвинулась к выходу, повернула голову, и тут Максим увидел, что она очень красива, и еще, что она улыбается ему.

Сожалея, что жизнь свела их на мгновение и сейчас же отобрала все обратно, Воронов вышел из автобуса. Севыч, одетый в сильно потертую черную кожаную куртку, нетерпеливо переминающийся на площадке остановки, верный друг и однокурсник, который жил на редкость удачно: через дом от главного корпуса и мог бы приходить в притык к звонку, но всегда из солидарности дожидавшийся Максима, заорал на него:
- Опаздываем!.. Доцент в ногах заставит валяться.

ДАРЬЯ: Почувствовав чужое прикосновение, Дарья испытала очередной приступ брезгливости. Ей, молоденькой манекенщице, приходилось часто ощущать на себе бесцеремонные мужские руки: на примерках, при переодевании, да и хозяин-барин модельного агентства «Леди Розмари», куда она поступила еще когда училась в десятом классе, не оставлял ее в покое своими домогательствами, потому что дру-жил со всеми своими моделями, и для нее делать исключение не собирался. Каждый раз Даше Раткевич казалось, что на ее загорелой гладкой без веснушек и родинок коже проступает холодная грязная заплатка стыда, и, придя домой, она стирала невидимые пятна чужих прикосновений дорогими духами «О де Рош».

- Чересчур нежная ты... для модельного бизнеса, Дашка, - усовещивала ее Вера Гантеля, томная крутобедрая и пышногрудая крашеная брюнетка, ведущая модель агентства, растягивая фразу, словно бельевую резинку. – «Честь – как платье: чем больше потрепано... тем беспечнее к нему относишься»... Кто сказал?
- Бельский. Больше у нас некому.
- Ха... Грек какой-то древний – Апулей из полей... А Бельский - скользкий. Вот попомнишь мои слова! Есть у Бельского свой «скелет в шкафу»: ведет он себя странно.
- Во всяком случае, никого не хватает.
-То-то и оно, дорогуша... «Не хватает» - как раз про него... Надо бы поразнюхать, в чем дело, - вынесла вердикт Гантеля и сейчас же забыла о своих намерениях, потому что отличалась патологической ленью; в ее облике неясно проступали черты большой сонной сиамской кошки, и на активные действия она скупилась. Вся однообразная биография Веры укладывалась в два состояния: «на подиуме - на диване», третьего было не дано.

Вспомнив, как в Санкт-Петербурге, куда они ездили на конкурс, Гантеля заснула прямо за столиком в кафе, а Бельский взялся организовать вынос ее тела, венки и гражданскую панихиду, Дарья засмеялась, и так, с остаточными явлениями улыбки Джоконды в уголках большого яркого рта, она развернулась к «типу», который насел на нее сзади, чтобы сказать:
- Отвали!

Но парень уже разворачивался мимо нее, и манекенщица пошла за ним специальной вышколенной походкой – выяснилось, что они выходят на одной остановке.

***
Севыч оказался прав: Чумаченко, лысый, в подчеркнуто официальном костюме и строгом галстуке преподаватель, славившийся своими постоянными придирками, устроил разбирательство. Потрясая листами, которые пускали заполнять по столам, чтобы выявить в письменной форме, кто прогуливает - такова была придуманная им фискальная система - он, не скрывая желчной иронии, сказал:
- В аудитории находится тридцать пять студентов! Не могли бы вы объяснить, каким образом вот здесь указаны фамилии сорока двух? Семь «мертвых душ» - не многовато ли?!

Риторический вопрос прозвучал даже с некоторым оттенком страдания. Старосты обеих групп вжали головы в плечи, стараясь выглядеть как можно более невинными, словно Наташа Ростова на своем первом балу.

- Возьмите это назад, - сказал Чума, гадливо нажимая на слово «это», - пусть каждый из присутствующих еще раз найдет себя в списке и оставит свой автограф, как подтверждение того, что он действительно был сегодня на лекции. А с «мертвыми душами» мы поговорим...
- По душам! - пискнул кто-то измененным, чтобы супостат не узнал, голосом.
- ...на зачете!

Когда листочки дошли до Максима, он решил полюбопытствовать, кто из ребят так попался, и стал внимательно изучать список. Потом, хмыкнув, он передвинул его Севке, тот прочитал и передал старосте Танечке Голдобиной, чтобы ей стало легче, и скоро уже хохотала вся аудитория.
«13. Пугачева А.Б., 14. Киркоров Филя, ...24. Пресняков-младший, 25. Пресняков-средний, 26. Пресняков-старший...»,- было написано в «самодоносе».

Оскорбившись, доцент, кому, единственному, студенческий розыгрыш не показался веселым, в отместку повел занятия в ускоренном режиме. Воронов еле успевал конспектировать, что он «тарахтит», и улыбка девушки из автобуса была им забыта.

Но через день, когда, на ходу дожевывая гамбургер с нахально торчащим из него листом салата, Максим «вынырнул» из-под арки, которая соединяла стены двух кирпичных пятиэтажек, на остановке он снова увидел свою красавицу.

МАКСИМ: Никто не знает, откуда любовь приносит, хотя доподлинно известно, как потом вырождается она, мельчая, в равнодушие... Может быть, от переизбытка «взрываются» цепной реакцией гормоны в горячей крови, или в мозгу, вместо того, чтобы попасть на склады забытых впечатлений, образ очень высокой с тонким рисунком лица и взлетающими к вискам бровями девушки оказался в самом сгустке нейронов – Максим влюбился, причем не было никакого «первого взгляда»: что-то вроде сладостного удара почувствовал он, только чуть заметив Ее в стороне боковым зрением.

«Одна судьба у наших двух сердец: замрет мое - и твоему конец», - пришли студенту на ум шекспировские строки, хотя взаимностью он не пользовался - девушка равнодушно отвернулась - и сердце, судя по всему, «ё-моёкало» только у него одного.

За автобусными окнами тосковала поздняя осень, выплакивая слезинками мелкого нудного дождя хмурое утро, но Максиму, которого залил любовный внутренний кипяток, было беспричинно радостно. Студент потерял Ее в толпе пассажиров, но знал, что Она рядом и дышит тем же воздухом.

-...Ромашки - это такие лютики белого цвета, а мы поговорим о «зелененьких», - басовито жужжал о курсе доллара ведущий «Авторадио» в портативной плеере, чьи наушники Воронов нацепил, чтобы выглядеть перед девушкой более импозантным и индифферентным, потому что он решил завоевать Ее или умереть тут же, в автобусе 45-го маршрута, правда, не сегодня, а сдав экзамен по сопромату.
«Ну, ты, блин, даешь!» - предупредила его надпись на боковом стекле обогнавшей «Икарус» иномарки, но Максим уже был неуправляемым.

ДАРЬЯ: «Прилипчивый какой! - подумала Даша Раткевич, тоже узнав парня, который по внешности напоминал «звезду» эстрады, кумира девчонок образца 1998 года, Рики Мартина. – Может, еще здороваться с тобой прикажешь?»

Цепкий взгляд случайного попутчика мешал Дарье воображать, как она встретится сегодня с главным менеджером «...Розмари» Бельским – почему-то все называли его только по фамилии, и даже в мыслях она продолжала поступать так же. Таинственный, потому что никто из манекенщиц не мог похвастать, что он обратил на нее внимание, Бельский, появившийся в агентстве полгода назад, взял за правило не заводить амуров на рабочем месте и «выпасался» в неведомых Даше заповедниках.

На вчерашнем внеплановом показе она, нетерпеливо дергая ворот блузона, наспех прихваченного с изнанки грубыми стежками (лишь бы перестал топорщиться), попросила Бельского, единственного не в павшего в массовую истерию сотрудника:
- Подайте ножницы, Бельский.
- Сама возьми, - с ленцой ответил он, поигрывая портновскими ножницами с большим, словно клюв у пеликана, верхним лезвием. - Но вернешь двое. …Да, и позолоченные.

С Дарьей редко обращались столь неучтиво: мужчины всех возрастов обычно испытывали трепет и легкое возбуждение в ее присутствии, шестым чувством и половинкой седьмого ощущая свою прибитую заурядность, поэтому она ценила тех немногих, кто оставался самим собой.

Парень, похожий на смуглого и ослепительно белозубого певца-«латиноса», больше на нее не смотрел, так что Даше пришлось посмертно его реабилитировать: «...Наверное, мне показалось».

***
В мастерской никого не было, кроме Верки, разложившей на безбрежном раскроечном столе плотный ватман, на каком сиротливо лежали небольшие листы с заметками: «Радуга моды», «Духи не сыть, как с ними быть?» и «Калейдоскоп».

Гантеля, которой поручили выпустить стенгазету, для чего она пришла разве что не с ночи, тупо смотрела на длинный и мясистый, словно батон вареной колбасы, заголовок. Дарье она обрадовалась:
-Чу, Раткевич! Наконец кто-то умный явился... Напишешь статью о тенденциях современной моды?
- И не подумаю. Бельского проси.
- Он на «парфюме» выложился... Вот... Сейчас... «Создатель духов «Шанель №5»...
- И «Палата №6»!
- «...парфюмер Эрнест Бо представил на суд Габриэль Шанель несколько вариантов разработанных им духов. Ей предстояло выбрать лучший. Коко остановила свой выбор на пятом не потому, что запах понравился ей больше других, а просто цифра «5» была для нее символичной, несла магический смысл, связанный с детскими мечтами».
- Наверно, она имела «два» по органической химии, а ей хотелось «пятерку». Впрочем, во Франции шкала ученических отметок более высокая, и максимальная отметка у них – «десять».
- «С 1921 года «Шанель №5» по-прежнему являются «духами №1» во всем мире».
- Это пришлифованная легенда «от кутюр», - сказала Даша, которая, несмотря на свою красоту, предполагающую некоторую «безмозглость», умела трезво и логично рассуждать. - Скорее всего, «волшебная» цифра - вымысел на потребу публики, а духи опробовались по известной схеме.

- Ты, дорогуша, ни во что не веришь, - возмутилась Гантеля, - ни в гороскопы, ни в порчу, ни в ясновидение.
- Почем же! Я верю в себя, - парировала Даша. - Можешь начинать молиться, потому что я сочиню тебе о тенденциях. Пиши! В этом «демисезоне» шахматисты будут предпочитать черно-белую клеточку, волейболисты - крупную сеточку, баскетболисты - шляпу-корзинку, а холостые плясать под сурдинку. «Однако, тенденция!» Наш внестадный корреспондент с Чукотки. Эксклюзивный репортаж.

- Холостые... - задумчиво протянула Вера. - А знаешь про Бельского?
- Новость или пакость?
- Через дефис, дорогуша, новость-пакость. В общем, я у Борова справки навела - он ко мне неровно дышит - и расклад такой: главный менеджер нашего славного агентства...
- Рожай в темпе.
- …«Леди Розмари»...
- Дальше! Или тебе лампу в глаза направить? Излагай, Веруня!
- Да все уже. Главный менеджер нашего славного агентства женат и имеет маленького бэби. А врет, что одинокий волк.
- Не ошибаешься? - спросила Даша, чувствуя, как разрастается в ней внутренняя пустота. Все ее силы уходили на то, чтобы удерживать приличное выражение лица, потому что стоило естественной мимике прорваться, и объектом следующего сообщения «через дефис» стала бы ошеломившая девчонок-манекенщиц сенсация: высоко себя ставящая Раткевич, которую оставил в покое даже сам толстый хозяин, так как она пригрозила ему тем, что уйдет работать к конкурентам, имеет виды на «женатика» Бельского.

- Я старый разведчик Рихард Зорге, - похвалила себя Вера, скидывая туфли и на дырочку распуская ремень, которым подчеркивалась ее осиная талия, соединяющая две округлые половинки фигуры, чей общий силуэт напоминал гантель, чтобы полностью отдаться делу стенной печати. За Дашей она наблюдала верхней пуговицей, но напрасно старалась. - Ты как к свободной любви с несвободными мужиками относишься?
- Теоретически, Вер: Бельский, ни женатый, ни холостой, мне не мешает.

Гантеля была сильно разочарована, потому что разговор затухал, но тут пришла парикмахерша, и пока она раздевалась и бережно пристраивала на просушку мокрый зонтик, изображающий верхнюю часть глобуса со всеми положенными ему Европами, «жареная» информация впитывалась ее сознанием, и парикмахерша с Веркой принялись наперебой квохтать и клевать Бельского.

На дефиле с Дашей произошла очередная неприятность: вечерний туалет в обтяжку цвета колокольной бронзы, искусно расшитый по лифу цветным бисером и стеклярусом, оказалась чересчур зауженным, поэтому она споткнулась, когда шла по «языку» - так на профессиональном жаргоне называется подиум - и чуть низко не пала, но смогла каким-то чудом удержаться на самом краешке и, сделав шутливый реверанс, даже заработать жидкие аплодисменты зрителей, в основном богатых перекормленных дамочек.

Бельский сделал ей выговор в кулисах, и поскольку он со своей быстро облупившейся таинственностью уже не имел для Дарьи Раткевич никакого значения, то манекенщица, извиваясь, стянула дурацкое, тугое ей платье, которое царапалось мелкими стекляшками, и, подав его комком управляющему, огрызнулась:
- Может, сами выйдете?!

Потом она подумала и извинилась, и в дальнейшем у них с главным менеджером установились неплохие ровные отношения, так как «мой дядя самых честных правил», а лгунов не правил - оставлял, как есть.


М + Д =. Окончание

Hosted by uCoz