…Достав вырезки, Лидка с интересом перечитала свой репортаж и зачем-то понюхала заголовок, пахнувший типографской краской. Потом Лида рассортировала фотографии, собираясь сделать презент учительнице литературы. И тут в Лидкину голову пришла гениальная мысль, как еще можно использовать такой редкий снимок: она, Лидка Вершинина, беседует с Чеховым, одетым в черный долгополый сюртук и манишку с высоким, под галстух, воротничком. В канун нового года на филологическом факультете устроили конкурс, предложив абитуриентам выпустить свою стенгазету, и Лида хотела его выиграть, доказав Талаевой, что она, Лидка Папарацца, - прирожденный журналист.
Лидка расписалась за Чехова, через копирку переведя на фотографию его аккуратный автограф, найденный в одном из томов полного собрания сочинений, и, прилепив уникальный снимок жевательной резинкой на дисплей компьютера, начала «набивать»:
«Говорят, под Новый год, что не пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается…» Мне «пожелалось» взять интервью у русского писателя Антона Павловича Чехова. Чтобы «сбылось» и процесс пошел прямо и налево, я накапала в хрустальную вазу воска от горящей свечки, налила крови вампира, разбавила ее чесночным соусом и на всякий случай плюнула туда же (наплевать, если не получится). Потом, сообразив, что в колдовском напитке не указана «лошадиная фамилия» нужного мне абонента, я сыпанула в вазочку, за неимением в хозяйстве старого доброго овса, немного овсяной каши «Быстров».
- Крекс, фекс, пекс… Здравствуйте, Антон Павлович! Добро пожаловать в двадцать первый век!
- Шутить-с изволите-с, барышня? Двадцать первый век – это мир будущего времени, в который не ступала нога человека.
- Ваша нога - на моих новых кроссовках!
- Ах, пардон, милочка, я не хотел. …С кем имею честь говорить?
- Лидия Вершинина, внештатный корреспондент областной молодежной газеты, к вашим услугам.
- Значит, книги и газеты вы еще используете? Ничего не изменилось?
- Барышни ходят в портах, из алфавита выкинули «ять», атом расщеплен на эти… на молекулы… изобрели телефон и компьютер – все, пожалуй. Нет, ничего не изменилось! Впрочем, наверное, я не права. Перестали читать: одну Донцову в метро «глотают».
- Вы не знаете, как пройдет премьера моей «Чайки»? «Что день грядущий мне готовит?»
- А… Лермонтов! Цитата из «Евгения Онегина»! …Антон Павлович, ваше время на исходе – плевок скоро кончится, а я еще не задала самого важного и острого вопроса современности: «В лесу родилась елочка, а кто ее родители?»
- Отец – старый пень, а мать – большая шишка.
- Ну, вот! Настоящий писатель никогда не станет скрывать правду! А то в прошлый раз под Новый год я говорила с Бальмонтом, так он заладил: «Елочка - сирота, елочка - синтетическая…»
- Прощайте, барышня Лидия, меня зовет девятнадцат…
- Встретимся в школьной библиотеке. До свидания, Антон Павлович!»
Но, когда Лида принесла интервью на курсы, доцент Любовь Дмитриевна Талаева, хрупкая, невысокая, на полголовы ниже рослых абитуриенток, преподавательница, которая имела привычку, как курок, взводить одну из бровей, расстреливая провинившегося взглядом, оригинальной Лидкиной идеи не поняла:
- Что такое «крекс, фекс, пекс»?!
- Усилить, вставив «секс»? – простодушно спросила Лидка. – Или заменить на «энике, бенике, раба, квинтер, винтер, жаба»?
Хотя «жаба» была однородным членом, филолог Талаева, посчитав ее обращением, покраснела, словно школьница, и вдруг стало видно, что ей немногим больше двадцати семи лет, а отнюдь не за пятьдесят, как утверждал кое-кто на курсах.
- …«Перестали читать»! – ткнула пальцем в текст Любовь Дмитриевна. - С какой легкостью ваше поколение отрекается от литературы! Между тем, вы не знаете элементарных вещей, например, то, что «Евгения Онегина» написал Пушкин!
- Никогда б не подумала… - сказала Лидка. – А разве не Чехов?!!
Девчонки, которых в группе было большинство, невольно заулыбались, хотя ссориться с преподавателем, рискуя своим поступлением в университет, никто из них не хотел: с одной стороны, к Лиде относились уважительно, так как она работала в «настоящей» редакции, а, с другой стороны, именно поэтому она была сильной конкуренткой. Мнение трех парней, занимавшихся вместе с девушками, Лидку не интересовало, хотя рано или поздно гадкие утята должны были превратиться в прекрасных белоснежных главных редакторов.
- И давайте спросим, какую смысловую нагрузку имеет странный оборот «…плевок скоро кончится»?! – иронизировала Любовь Дмитриевна.
– Как начался, так и кончится! – туманно объяснила Лидка. – Плевки они такие…
- …загадочные! – у кого-то из «ботаников» проклюнулось первое лебединое перо.
Та еще Лаева повысила голос:
- Мне кажется, что грубо смонтированная фотография, на которой вы стоите рядом с Антоном Павловичем Чеховым, не дает вам права на фамильярность по отношению к великому русскому писателю!
Приводя разные «Аргументы и факты» и утверждая, будто это и есть «Комсомольская правда», доцент Талаева раскритиковала интервью и, что вообще оказалось для Лидки «Пермскими новостями», не взяла его на конкурс в стенную «Желтую газету». Перед праздником у одинокой и незамужней Любови Дмитриевны всегда портилось настроение, и она чисто по-женски вымещала его на тех, до кого могла дотянуться. А Лида Вершинина, с ее точки зрения, самая легкомысленная и несерьезная из абитуриенток, откровенно зевающая на лекциях, заслуживала особенной кары.
Когда вечером, сразу после занятий, Лида приехала в редакцию, там были только Виктор Арнольдович и Олег, который листал старую подшивку «Огонька»:
- В Самаре отлита первая в России частная наградная медаль «За преданность». Медалью за номером 001 директор удостоил самого себя. Награжденные обладают привилегией без стука входить в директорский кабинет… Не пора ли и нам чеканить какую-нибудь медаль?
- Лучше деньги: мелочь, а приятно! – отозвался главный редактор. - …Проходите, Лидочка! …Что вы нам принесли?
Лидка Папарацца достала из прозрачного «файла» свой скандальный снимок и распечатанный текст и выложила их на стол:
- Интервью с Чеховым.
- Балуете вы Антона Павловича! – сказал главный редактор. – Если мне не изменяет память, то открытое письмо тоже было по Чеховским мотивам. – Он повертел фотографию в руках, а потом окликнул Матюшу: – Олег, посмотри!
- Классная фотка! – восхитился Олег. – Где такие дают? ... Лида, ты знаешь, что Папараццо – это фамилия профессионального фотографа, одного из героев фильма Феллини «Сладкая жизнь»?
- Я не знаю даже, кто написал «Евгения Онегина»!
- «Не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет!» – запел Олег.
- А папарацци мы, охотники! И с полосы вам шлем привет!..
Лидка, которую девочки на курсах уже напоили из чаши неискреннего сочувствия, жаждала справедливости. Но не жалости. Рассказывать о своем провале она не собиралась, и, пока Виктор Арнольдович вычитывал интервью, Лида, по его просьбе, правила на компьютере информационную подборку, «скаченную» из Интернета:
«В России до 1700 года, когда по указу Петра I был веден новый стиль летоисчисления, приход Нового года отмечали 1 сентября. В праздничный день девушки устраивали шутейную игру, которая называлась «мушиными похоронами». Заблаговременно пойманных мух с песнями торжественно зарывали в землю. (Шрифтом «Arial» Лидка Папарацца вставила реплику «А комаров? Почему не переловили комаров?! – От ред.») Считалось, что это поможет обеспечить благополучие в новом году. Мужчины к участию в церемонии не допускались. (Типично мужская церемония – быть под мухой. – От ред.)
Встреча Нового года в Японии связана со многими старинными традициями. Среди них есть и такая: ровно в полночь колокола храмов в городах и селах отбивают 108 ударов. (С 24-00 31 декабря до 3-00 1 января. – От ред.) Японцы укладываются спать с последним ударом колокола. (По нашим данным японцы спят с гейшами. – От ред.) Встают японцы перед рассветом, чтобы выйти на улицу и встретить Новый год с лучами восходящего солнца. Только после этого они садятся за праздничный стол. (Японское трехстишье - «хайку»: «Бутылочку сакэ распили на троих. Облетела сакура в саду. Йоко со скалкой ждала меня за дверью». – От ред.)
Бирманцы, отмечающие приход Нового года в самую жару, обливают друг друга водой. Этого завета предков особенно придерживаются в сельской местности. Исключение делают только для полицейских и монахов – их обливать в Бирме не принято. (У полицейских табельное оружие, а монахов-то чего бояться? – От ред.)»
Виктор Арнольдович, дочитав интервью, коротко сказал: «Пойдет!» - Папарацца ответила ему преданным собачьим взглядом и кивком: «Спасибо!» и опять уткнулась в монитор, потому что ей нужно было «обработать» Венгрию, где на праздничном столе не увидишь гуся, утку и курицу, так как на птичьих крыльях улетает венгерское счастье, и Уэльс, где любили, чтобы первым гостем в новом году был черноволосый мужчина. К тому же как журналист Лидка Папарацца только что сделала внезапное открытие: большие информационные блоки должны перемежаться короткими остроумными репликами, а не наоборот, как она до сих пор считала.
Новогоднее интервью с Чеховым напечатали, и зарождающаяся журналистская интуиция подсказала Лидке, что на курсах будет громкий скандал. Как при этом поведет себя Любовь Дмитриевна Талаева: уволится или застрелится – будущая журналистка не думала, хотя прекрасно знала печальную историю принцессы Дианы.
Так и случилось: во время награждения на конкурсе абитуриентов Лида Вершинина предъявила номер газеты с опубликованным интервью, и всем сразу же стало ясно, кто в итоге выиграл, а кто проиграл. …Любовь Дмитриевна перестала замечать Лидку Папараццу на семинарах. Лидка ответила перпендикулярными действиями: она договорилась о том, что девушки с подготовительных курсов будут бесплатно работать в редакции «Шестого континента», и, как бы не замечая, что ее не замечают, убедила Любовь Дмитриевну познакомиться с главным редактором и его заместителем.
Через полгода Лидка увидела Талаеву вместе с Олегом в кофейне на площади Гагарина, но не успела их сфотографировать.
К середине июля Лидка Папарацца с неплохим аттестатом закончила школу, сотрудничала с несколькими газетами и имела два десятка публикаций.
…До вступительного экзамена на филологическом факультете оставался всего лишь один день, когда Лида запаниковала: мучаясь от летней жары и безысходности, она думала о том, что ей не раскрыть деревянной двери «нравственно-психологической темы», не говоря уж о тугих бронированных «общественно-политических» воротах, которые прищемят любое остроумие. Во-первых, ее наверняка занесли в «черный список» на подготовительных курсах; во-вторых, она не умеет выражаться готовыми журналистскими штампами и не имеет никакой нравственной позиции; в-третьих, провинциальная журналистика резко отличается от столичной и наоборот, причем обе - в худшую сторону. Поэтому нужно съездить в университет и забрать документы. И еще Папарацце по-взрослому было жаль родителей.
Когда зазвонил телефон, плакавшая над газетой «Шестой континент» Лида долго не брала трубку.
- …Барышня Лидия? – густым басом осведомился кто-то, кого Лидка не узнала. – Здравствуйте, милочка! Антон вас беспокоит…
- Какой Антон? – растерялась Папарацца.
- Павлович! – захохотали на том конце провода сразу на два голоса. – Чехов, барышня! Чехов! Крекс, фекс, пекс…
Лидка вслушалась: женским контральто, подозрительно похожим на голос Талаевой, произнесли «Дай я плюну в вазочку!», потом было какое-то чмоканье, похожее на поцелуй, шорохи и возня, и, наконец, заместитель главного редактора Олег Матюша сказал:
- Лидочка, мы тебя приглашаем на нашу свадьбу. Официальное приглашение придет по почте, и там будет написано, в какое время и где. А пока прими от нас подарок…
Матюша засмеялся и опять перешел на густой, почти Шаляпинский, бас:
- Барышня? Завтра на творческой письменной работе будут три задания… Вы записываете?
- Нет! – сказала Лида, хватая со стола шариковую ручку. – Да!
- …Задание первое: «Вам предложена тема «Что такое гуманизм?» Назовите жанры, в которых вы хотели бы раскрыть данную тему, напишите текст в одном из выбранных жанров». Задание второе…
Все загорелые Лидины ноги оказались исписанными до шортиков, потому что блокнот искать было некогда, и тупо разглядывая свое колено, Лидка спросила:
- Олег, откуда вы знаете, какие будут темы?
- От Бальмонта! – ответил Чехов-Матюша. - Видишь ли, если такие сведения будут исходить от доцента Талаевой, то ее обвинят в должностном преступлении, а с поэта какой спрос…Особенно после того, что Бальмонт наплел о ёлочке!
- Я могу использовать информацию?
- Настоящий журналист всегда должен использовать информацию!..
…В университет Лидка поступила: если главный редактор напишет в приемную комиссию письмо, по какому должны принимать вообще без экзаменов, не так уж и трудно поступить на специальность «Журналистика - вторая древнейшая из профессий».
